День четвертый -3 мая 2004г.

Главная новость утра – «нормальные ноги». В 5.30 приоткрываю глаза и осторожно потягиваюсь - обычно мышцы на такую побудку реагируют тянущей болью, встать с постели - проблема, ноги в коленях не гнутся, требуют костылей. А сегодня все нормально, боль и каменность куда-то исчезли, даже не верится. Сообщаю об этом Сергею, тот добавляет сей феномен к вчерашнему списку божественной помощи. Я же полагаю, что к 3-му дню просто адаптировался и разбежался. Завтрак с зеленым чаем вошли в традицию, больше не привередничаю – ем все, что естся, с собой ничего не возьму. Побегу налегке, без рюкзака. Сергей уговорил воспользоваться его поясом-подсумком. В него поместились паспорт, деньги, бутылочка с водой и телефон.

Еще с вечера решили, что Блажнов по апробированной схеме поедет в Новые Бурасы, в качестве квартирьера обеспечит ночлег и побежит навстречу. Сергей несколько колебался, было видно, что ему хотелось бежать с самого начала, но я уперся. Одно дело – бежать по известному маршруту, как вчера, другое - по тому, где никто никогда не бегал. Но главное сомнение было в физической готовности Сергея преодолеть полную дистанцию. А это – 60 километров. Решив подсластить пилюлю, соглашаюсь на его вариант – бежать через Гремячку и Лох. Пусть поначалу дорога неизвестная, зато от Гремячки до Новых Бурас по отзывам Задворного вроде хороша. В неизвестной части пути я заметил некоторые недостатки. Первый – довольно длинный участок до Гремячки почти в 40 километров и почти без сопровождения в виде жилищ. А значит – отсутствие придорожной халявной с точки зрения веса воды. Второй – отсутствие кусочка карты километров в двадцать – ведь я не планировал бежать этим путем. Белое пятно, конечно, интриговало – видимо вчерашних водяных приключений показалось мало. Наконец, этот маршрут как и вчерашний оказался тоже более длинным – если не на десять, то на пять километров точно.

Не состоявшееся накануне знакомство с Петровском мы наверстываем с утра, по пути на автовокзал. Блажнову нужен билет на автобус до Новых Бурас, мне – время и место нашего рандеву в пути, которые я смогу вычислить по билету. Автовокзал – громко сказано – представлял собой строительный вагончик с метровым закутком и кассой. Оказалось, искомого автобусного маршрута нет. Благо, железнодорожный вокзал был на этой же площади, где стояли, полагаю, главная достопримечательность города – водонапорная башня петровских времен, да сам основатель в традиционной позе. В аналогичной позе подле него с мыслями о величии сфотографировался и я. Петровск и Аткарск города-братья, только первый на год старше, оба были основаны на реке Медведице в самом конце 17-го века с целью защиты от кочевников.

Первое столетие Петровск также как и Аткарск горел, также был отстроен в едином стиле. Широкие улицы, 2-3-этажные дома в центре, и, возможно, более промышленный вид. Или так показалось, поскольку мы остановились в промышленном районе и в гостинице с пролетарским названием «Молот». Людей здесь живет столько же – чуть больше 30-ти тысяч человек.

На вокзале выяснилось, что есть электричка, которая идет до Бурас, только без приставки «Новых», до коих от станции еще десяток километров. – Там ходит автобус, - успокоила кассир и выдала билет на 9.40. Пока же на часах 6.40, с вокзальной площади и стартуем. Сергей провожает меня до окраины. Через пару километров город заканчивается, перед нами пара дорог и пара женщин-советчиц. – На Гремячку?? – выразила сомнение первая, - не-е, там дороги нет, вона какие дожди прошли, вы утоните. – Вам надо налево и вдоль железки, - советует вторая. Разворачиваемся и бежим обратно в гостиницу – надо нарисовать новый маршрут, боюсь заблудиться. Заламинировання карта слишком большая, в подсумок не лезет. На листочке рисую схему с ориентирами и названиями деревень. В уме запоминаю, что идут они ровным чередом через каждые пять километров: Антиповка, Бобровка, 2-я Березовка, Вязьмино, Кутьино. И только Вихляйка, где я планирую сделать обеденный перерыв, на пару километров дальше. Итого, до Вихляйки с единственным пересечением железной дороги 32 километра. До финиша в Новых Бурасах останется 28.

- Зря ты вернулся – говорит Сергей, - пару лишних километров себе заработал. Я для видимости сердито молчу – видно, судьба такая – коль свяжешься с Блажновым, - будешь стартовать два раза и бегать лишнее. – Да нам еще повезло, - Сергей пытается меня задобрить, – не встреть мы тех женщин, шлепал бы сейчас по грязи. Вот тебе еще один пример божественной помощи! – Ладно, поживем – увидим, - философски миролюбиво замечаю я. Бодрое настроение непоколебимо. К хорошему физическому самочувствию добавляется и хорошая погода – солнца нет, но нет и дождя, облака высоко, и обещают уйти совсем.

Уже без Блажнова заново стартую в половине восьмого. Сразу за гостиницей идут ряды уличного базара, где вовсю хозяйничают утренние торговцы: разгружают камазы, подводы, тележки, делятся новостями, с любопытством смотрят на голоногого бегуна в толстовке. Дальше через пару километров знакомый выезд из города и неширокое почти дачное шоссе. Ну, вот наконец-то я один – все треволнения вместе с городом, людской суетой и преданным Блажновым позади. С каждым километром на душе хорошеет. Дорога свежевымытая, настолько чистая, что обедать садись, в целом ровная без сильных перепадов высоты. Это от того, что справа в полукилометре тянется железная дорога, которую по горам не пустили бы. Железка спрятана за густыми посадками – разок прошумел поезд, вагонов не видно. Слева – низины, по-весеннему раскрашенные во все оттенки зеленого. Зелень где-то еще пробивается, едва светлая, а где-то уже налилась темным изумрудом. Впрочем, и серых проплешин распаханных полей хватает. Ни машин, ни людей. Ширь. Тишина. Раздолье необъятному миру, придорожным соловьям и мне.

Вскоре нагоняю коллегу - в стареньком зипуне, заячьей шапке-малахае дед. Ноги почему-то в видавших виды, но вполне крепких армейских ботинках (может немецкий трофей, доставшийся от отца?) бодро постукивают по дороге, узловатые руки сжимают древнюю «Суру», под рамой и на багажнике которой полные мешки с чем-то сыпучим. – Здорово отец, далеко ли до Антиповки? – спрашиваю я для приветствия и приличия, поскольку деревушку вижу сам километрах в двух. – Да рукой подать, сразу за пригорком – удивления в голосе нет, само собой разумеется, что на пустынной дороге два путника должны обмолвиться Словом. – Спасибо, - взбегаю на пригорок, вижу Антиповку – десяток домов, в один из которых, наверное, и спешит дед – обрадовать городскими припасами старуху. Деревушка провожает меня тишиной – да живет ли тут кто? Ни пенья петухов, ни мычанья коров. А может уже поздно – все-таки восемь утра.

Через пару километров вижу стелу с обратной надписью «Петровский муниципальный район», рядом «Пазик», рабочие с ведрами и кистями. – Отдохни! – кричат. Соглашаюсь, действительно пора попить водички. – Мы тебя видели еще на выезде из Петровска, - рабочие улыбаются, пользуются поводом для перекура и общения с экзотикой. – Далеко ли путь держишь?

Стоять непривычно. Как моряк после долгой качки на суше расставляю широко ноги, подсумок кручу на живот, достаю изюм, запиваю водой, рассказываю о пробеге по Саратовской области. Рабочие заинтересованно подступают ближе. Матерый, видно бригадир, кивает вниз и подшучивает, не отморожу ли драгоценные для мужчины части тела. Погода и впрямь прохладная, а пока стоим, обнаруживается довольно сильный ветер, который по счастливой случайности (по Блажнову – божественной) оказывается попутным. Что не мудрено - семьдесят процентов местных ветров западные, а мой путь сегодня – на восток. На смех мужиков отшучиваюсь, дескать, природа и выпустила их наружу, дабы от температуры тела не превратились в глазунью. В свою очередь мужики объясняют, что работают 3-го мая только потому, что кто-то из начальства предположил о возможной поездке по этим местам 1-го лица области. – Даешь лицо района первому лицу! – балагурит самый молодой. – Первой заднице! – зло сплевывают остальные и возвращаются к работе.

Я прощаюсь, неожиданно для себя с каждым за руки. Рукопожатия твердые мозолистые. – А вот руки-то у тебя слабые, - заключает старший, обняв мою ладонь своей сковородой, - ты кто хоть будешь-то? Не знаменитость ли какая спортивная? – Зато ноги сильные, - я смущенно пытаюсь вырваться из медвежьей хватки, - ну какая я знаменитость? Любитель. Стану знаменитым когда пробегу вокруг Земли. Вот тогда и будете вспоминать эту встречу. Наконец меня отпускают, желают счастливого пути. – И вам всего доброго, - я искренне тронут. Простые открытые лица с широкими улыбками и задиристыми глазами остаются позади.

Вторая деревня поболе первой - Бобровка растянулась вдоль шоссе на целый километр. Снова никого, будто вымерло все. Странно – на дороге встречаю больше людей, чем в селах. На ходу кручу подсумок, достаю бумажку – так,.. впереди еще через пяток километров Березовка 2-я. Для меня вообще-то третья Березовка, если считать вчерашние две. Задаюсь вопросом, почему наши предки так любили повторяться? Изучая карту, то и дело натыкаюсь на дубли: Ивановки, Александровки, Березовки – по несколько штук на область. По всей России можно и сотню набрать.

Трасса огибает очередную Березовку полукольцом будто окружная большого города. Хотя и село не маленькое. Забегать в него не хочу – для длительной остановки после 15 километров рано, а полбутылочки воды хватит еще на десяток. Небо совсем разохотилось - поставив солнце и меня лицом к лицу. Неужто вчера был ливень? И я прикрывался вот этим капюшоном? Впрочем, от жгучих лучей он защищает не хуже, чем от холодной воды, - соображаю я, и натягиваю его на голову. По-бедуински закрепляю банданой сверху. Поначалу непривычно. Чисто психологически трудно принять, что от жары можно спасаться теплой вещью. Быстро привыкаю – вполне удобно и комфортно. Вот почему на Востоке так любят халаты – вспоминаю я не то арабские, не то персидские сказки.

Очередные пять километров. Вязьмино. Еще пять. Кутьино. Остался последний до перерыва семикилометровый бросок до Вихляйки, где находится железнодорожная станция Подснежное. Дорога будто готовясь к решающему скрещиванию на переезде, на пару километров отходит от железки. Справа и слева поля – ни посадок, ни столбов. Солнце жарит с неба и слепит с глянца шоссе. Я словно в пустыне «Кин-Дза-Дза». Остался только бег, парящее над асфальтом тело, и поющая душа.

Навстречу солнцу я лечу,

Стучу ногами по планете.

И в упоении кричу:

Прекрасно жить на этом свете!

Распелся-разбежался - на километр меньше пяти минут. В основном благодаря тому, что бегу налегке, без рюкзака. Мысленно благодарю Блажнова за подсумок, который удобно располагается за спиной – на заднице как на полке. А без трехсот граммов воды, допитой в Кутьино, совсем легкий. Обязательно приобрету себе подобный – решаю я, и забегаю в первый же двор Вихляйки, где вижу колодец. У вышедшей хозяйки спрашиваю разрешения напиться. На бОльшее, как позавчера в Карякино (кажется, что прошла вечность) не рассчитываю и не напрашиваюсь – вид у меня бодрый, таких не жалко. Пью долго и много. Воду тоже можно смаковать – сначала касаюсь губами, медленно, нежно, как к девичьей коже. Трепет ожидания. Впускаю в рот, ощущаю ее прохладу каждой порой языка и нёба. Нега предвкушения. Горло в нетерпении ждет своей очереди. Не тороплюсь, играюсь языком, сам себя подразниваю. Наконец, рефлексы побеждают – я с облегченьем уступаю, огромными порциями не глотаю, а вливаю в себя благословенную жидкость. Хорошо!

Благодарю за воду, спрашиваю про переезд и магазин, пешком иду дальше по дороге. Время 11.20. В течение часа хочу насладиться заслуженным, как считает тело отдыхом. Единственный магазин находится не на перекрестке центральных улиц, тем более не на отсутствующей площади. Для тех, кто побежит следом, объясняю: за сто метров от переезда надо три раза повернуть направо - очутитесь во дворе бывшего жилого, ныне покосившегося дома, похожего на сарай, вдоль стеночки мимо застарелой грязи и свежего навоза проберетесь к двери, толкнете, в открывшейся избе-каморке в полумраке взглядом нащупаете прилавок, за ним продавщицу (не перепутайте с бабой Ягой), на двух квадратных метрах перед прилавком местное население женской пожилой породы…

Захожу. Радуга взглядов – от любопытства до осуждения. Покупаю напиток «Кола-Радуга» (настоящей «Колы» не бывает), ряженку и буханку свежеиспеченного хлеба, который и явился причиной собрания жильцов. Хлеб – единственный стабильный продукт, привозимый ежедневно. – Мне бы половинку, - интеллигентно по-городскому указываю я на буханку. – Мы не режем, - просто по-деревенски отрезает продавщица. – Да я сам отрежу, только нож дайте, - отвечаю… мысленно. Вслух же дежурно благодарю и ретируюсь.

Возле самого переезда нахожу тихий, спрятанный от ветра закуток возле бетонной стены, закрывающей какие-то пристанционные склады, с максимально возможным комфортом располагаюсь - бревно под зад, кроссовки с ног, носки на ветки, снедь на траву. Хлеб еще горячий, жую ломтями, запиваю ряженкой и колой. Чуть-чуть изюма. Вот и весь обед. Вкусно! Целый час наслаждаюсь покоем, солнцем и природой. Распаренные ступни на волшебном солнце регенерируют на глазах, покрываясь золотистой корочкой на вчерашних мозолях. Впрочем, озерца новых остаются. Осколком стекла нарезаю для них пластыри. Вот любопытно, как там с потертостями у Ольсена с Коротковым? Ну, мышцы, к примеру, восстанавливаются, адаптируются – сегодня сам тому свидетель. А как с мозолями? Ведь они требуют времени на заживление, которого лично мне не хватает. Слава богу, что завтра последний день – как-нибудь доковыляю. А если бы я бежал столько, сколько Ольсен с Коротковым, уже через месяц вместо ног имел бы сплошной волдырь. Наверное, они что-то придумали. Мне же помимо смены носков каждые полдня, да одевания их швом наружу ничего путного в голову не приходит. Лишь одна философская мысль крутится: «сколько от тебя убыло – столько прибыть должно».

13.00. Что-то я засиделся, размечтался, разморило так, что на сон потянуло. Хватит, пора в дорогу. Укладываю в пакет оставшиеся полбуханки, полбутылки сладкой водички (свою трехсотграммовую уже заправил), вешаю на видное место забора – авось кому-нибудь пригодится – не содержимое, так сам пакет и потихоньку отправляюсь дальше. Впереди еще 28 километров, хотя проходящий мимо обеденного закутка деревенский житель и говорит, что до Новых Бурас всего ничего – километров 18. Я еще вчера заметил, что местные жители сообщают не точное расстояние, почему-то всегда с преуменьшением, причем значительным. Женщина из Сосновки десяток километров превратила в три, а здешний мужик сбросил с почти трех десятков целую треть. Возможно, привычное становится ближе – объясняю я себе. Когда-то во времена молодости и учебы я ходил каждый день до ближайшего автобуса два километра. Поначалу это расстояние казалось значительным, и звучало как «целых два километра», потом стало привычным и превратилось в пустяк – «каких-то пару километров». Жизненное пространство деревенских жителей еще более емкое – свое село они воспринимают как квартиру, близлежащие деревни, как соседей по лестничной площадке, а районный центр, как ЦУМ на соседней улице.

Первые пять километров после перерыва разбегаюсь заново. 6-6,5 минут на километр. Не тороплюсь, в сравнении со вчерашним у меня вагон времени. Вскоре показывается Белоярский - не то колхоз, не то совхоз, не поселок же – для меня все едино – деревня, хоть и большая, даже речушка какая-то есть. Шоссе проходит посередине мимо ферм и разбито до невозможности. Надо же тракторам где-то ездить. Я уже привыкаю к вниманию местного населения, особенно молодых парней. Подобно молодым петушкам задираться любят именно они. Возможно только их природная лень да неповоротливость мышления спасает меня от преследования. Пока они сообразят, что за чудо видят на дороге, пока расспросят его, идея остановить запаздывает – я уже метров на 50 отрываюсь. Улюлюканьем и свистом они компенсируют свое разочарование.

Машин прибавилось. До обеда сталкивался не чаще одного раза в полчаса. Сейчас – каждые пять минут. За пару километров до Меркуловского вижу у обочины легковушку, парень ковыряется в моторе. – Привет! – Здорово! – Откуда бежишь?- парень вытирает руки, улыбается. – Из Саратова - я улыбаюсь в ответ. – А куда? – парень слегка шокирован. – В Саратов! – добиваю я его и бегу дальше. – А почему так? – вдогонку и растеряно звучат слова. – А потому, что Земля круглая – вспоминаю я реплику из старого советского фильма «Начальник Чукотки».

Становится жарко, допиваю воду, благо скоро Александровка, где мы с Блажновым договорились встретиться. Обращаю внимание на голые ноги – они красные, как у индейца. Н-да, оказывается ноги тоже требуют защиты. «Не понос, так золотуха» - мысленно ругаю свою непредусмотрительность. Сколько тонкостей надо учитывать в подобных путешествиях! Забудешь заклеить сосок – сотрешь в кровь; оденешь правильно носок – натрешь мозоль; не прикроешь голову – получишь солнечный удар; забудешь темные очки – ослепнешь; не намажешься антизагарной мазью – сгоришь. Слава опыту, прокололся только на последнем – все остальное сегодня сделано. В кругосветное путешествие надо будет брать какой-нибудь легкий скафандр. Где-то читал, что крутые ориентировщики из Чехии в чем-то подобном бегали на соревнованиях, у них даже трубки с водой и питанием торчали возле рта.

Вот и Александровка, до финиша осталось всего 10 километров, а на часах только 15.00. До встречи с Блажновым еще час. Он, поди, только стартовал – думаю я, и решаю не торопиться – а то обидится, что оставил его не только без впечатлений, но и без 20 километров нагрузки. Захожу в деревню, у колодца заправляю желудок и бутылку, пять минут сижу на срубе. Деревня так - деревушка в одну улочку с десятком домов. Много нежилых. Перед глазами один из них с покосившейся растрескавшейся вывеской «магазин» и заколоченной крест накрест дверью. Становится грустно, решаю встретить Сергея на дороге, а чтобы не торопиться, иду пешком. Прошагал пару километров, напарника все не видно. В низинном лесочке у ручья в затишке делаю привал – буду ждать здесь. Разделся, выбрал ракурс для контакта тела с солнцем (грудь еще не загорала) и глаз с шоссе (дабы не прозевать бегущего) и как мог распластался на пенечке. Появилась первая летающая живность, от которой я лениво отмахиваюсь. Кайф момента выше приставаний всякой мелочи. Блаженствовал не долго – минут через пятнадцать показался Блажнов. Традиционное «ура» оглашает лесок и пустынную дорогу.

До Новых Бурас осталось меньше часа бега. В мою идиллию мыслей, чувств и состояния Блажнов привносит тревогу. – Ты знаешь, а с ночлегом-то не вышло, - выпаливает он главную новость. Потом по порядку рассказывает с самого начала. Электричка опоздала. На станции Бурасы Сергей оказался только в полдень (когда я уплетал ряженку), ни автобуса, ни попутки до Новых Бурас не случилось. Сергей с двумя рюкзаками мужественно пробежался восемь километров. Нашел гостиницу, точнее то, что от нее осталось - вывеску «Светлана». Так раньше она называлась. В телефонном справочнике по Саратовской области (я по нему планировал ночевки) она и сейчас так называется. Сел на лавку и задумался, что делать? Вспомнив, что когда-то участвовал в здешних соревнованиях, пошел в администрацию. Дежурная посоветовала обращаться к Большому чиновнику. После долгих поисков обнаруженный дома чиновник разводит руками. Видно стресс на лице Блажнова был настолько очевиден, что тот разрешил оставить у него на время рюкзаки. И Сергей налегке побежал мне навстречу. – М-да, - руками развожу и я, - прибежим – что-нибудь придумаем.

За лесочком, из которого мы стартовали, вскоре начался большой лес, которым и знамениты Новые Бурасы. Есть даже свой леспромхоз. Мы наблюдаем окультуривание – сосны засажены рядами, большими шахматными квадратами – где-то уже большие, почти готовые под спил, где-то молодые, которым еще десяток лет расти, а где-то совсем юные, свежие, только-только пробились из-под земли. Другая достопримечательность Новых Бурас – горы, на одну из которых пару километров поднимаемся мы. Лес и горы – нет лучше места для житья – решают новые русские и старые чиновники. Перед селом видим застроенные окраины – усадьбы, коттеджи, дворцы – порядок на ваше усмотрение. – В один из таких мы сейчас и направляемся, - говорит Блажнов. У меня любопытство борется с настороженностью. Вот и село меж холмами – зеленое, цветущее, красивое. Время 16.15. По окраинной елочной аллее добегаем до одного из коттеджей – красного двухэтажного особняка с большим облагороженным участком, небольшой беседкой, где и сложены наши вещи. На крыльцо выходит хозяйка, приветствуем друг друга, она приглашает пообедать. Мы благодарим, просим немного времени привести себя в порядок. Та уходит, мы переодеваемся и уходим тоже. – Может все-таки надо было пообедать? – спрашивает Блажнов. – Нет, - отрезаю я, - во-первых, хозяйка пригласила нас ради соблюдения приличий, а не от души. Она даже не спустилась с крыльца и не подошла к нам поближе, а ведь это ее двор и ее беседка. И она должна была понимать нашу неловкость. На расстоянии 20 метров и высоте 3-х обедать не приглашают. – А во-вторых? – не сдается Сергей. – Во-вторых, как можно решать вторые проблемы, когда не решены первые? У меня кусок в горло бы не полез с мыслью о том, где же нам ночевать. – Ну, ладно, - нехотя соглашается, хотя и продолжает упираться Блажнов, - но поблагодарить и попрощаться-то можно было! – Моно, но не нуно! – дразню я его, - чтобы попрощаться, нужно было подойти и подняться к двери, тем самым сблизить дистанцию с хозяйкой, что против ее воли – она же к нам не подходила. Таким образом мы бы вынудили ее повторить приглашение, внутренне же поставив в неудобное положение. Будем снисходительны, уходя по-английски, мы освобождаем ее от обязательств гостеприимства, которые ей не под силу. Разве ты не заметил в ее глазах страх? Эти люди, что настроили кругом свои особняки, вместе с собственностью обрели и страх - за свое благополучие, покой, достаток, разоблачение наконец. Не на зарплаты же госслужащих возведено все это. А потому они отдалились от людей, по моему глубокому убеждению, что-то растеряли в своих душах, перестали быть россиянами. Бегущие же люди для них что враги – не только потому, что в массе своей выходцы из других социальных слоев, а и потому, что демонстрируют свободный дух. – Мы для них, что прокаженные – со своими непонятными, а потому опасными ценностями, - заключаю я, - и таких в дом, за стол? Никогда!

3 мая 2004 года в 17.00 с рюкзаками за плечами двое путешественников идут по дороге в никуда. Они еще не знают, где проведут эту ночь, не знают, что ждет их завтра, но они веселы и бодры – на двоих им девяносто мудрых лет, четыре сильных марафонских ноги и один свободный дикий дух.

Не знаю, как Сергею, а мне почему-то сейчас менее тревожно, чем вчера, когда в Березовке хлынул дождь. Мы рассуждаем о вариантах ночлега. Сергей предлагает снова пойти к администрации и расспросить дежурную. По мне же лучше бежать дальше до Тепловки, чем обращаться к властям. В уме рационально прикидываю, сколько надо обойти домов, чтобы кто-то из хозяев пустил на ночлег. Пожалуй, десятка хватит. Все же на своей земле, в России – надеюсь, не все еще заражены современным страхом против чужих. Интересно, а когда побегу вокруг света, как проявится эта проблема? В Сибири или Аляске в маленьких поселениях, отстоящих друг от друга на пару дневных этапов никаких гостиниц не будет. Значит - придется договариваться с местными жителями. А как? Здрасьте, пустите ночевать? А мне ружьем на порог. Не уверен, что удастся заранее списаться со всеми населенными пунктами – это ж тысячи. Надо будет решать проблему ночлега экспромтом. Как и сейчас. Хватит ли такта, убежденности, мягкости чтобы договориться с хозяевами? Хватит ли терпения и мудрости не обижаться на отказ? Никто не обязан предоставлять нам ночлег – ни за деньги, ни за бесплатно. Как-то выбегая на утреннюю пробежку, побеспокоил бомжа, который спал в тамбуре лестничной площадки. Впустил бы я его, если бы он попросил? Н-нет… Надеюсь, у нас с Блажновым шансов больше, все же мы путешественники, а не бомжи, хотя разницы я не знаю. Наш шанс – постараться в общении с хозяевами найти нечто общее в душах. Как часто на этой дороге я встречал людей, у которых в глазах светились и одобрение и некоторая зависть – им тоже хотелось беговой свободы. Вот такие хозяева и нужны. Платой за постой будут наши рассказы о беге, о жизни в других землях, о добре и зле, что ходят по миру.

Возле нас останавливается новенькая серая «десятка», степенно выбирается мужчина, в строгой белой рубашке, выглядит солидно:

- Это вы что ль бегуны?

У меня мелькает сумасшедшая мысль, что Большой чиновник опомнился, спросил жену, дескать, где эти бегуны, почто не обедают, да решил вернуть нас, пока мы не отошли далеко от дома. Так бывает …в сказках, а наша история весьма прозаична и случилась в жизни. Гляжу на Блажнова, я то Большого чиновника в лицо не знаю. Вижу, что этого мужчину не знает и он.

– Мы, - отвечаем и ждем хоть какого-нибудь продолжения. В нашей ситуации любое можно рассматривать как обнадеживающее.

– Там в центре вас кто-то спрашивал, искал.

В голове сразу другая сказочная мысль – дежурная администрации забеспокоилась об участи двух саратовцев и как-то решила вопрос с ночлегом.

-  А кто спрашивал-то?

-  Да мужчина какой-то – невысокий, тоже с рюкзаком как и вы, в трико.

-  Задворный! – возглас мой и Серегин звучит одновременно.

-  Не знаю кто, ну я поехал, - мужчина в машину, машина за село. Вдогонку – эхо нашего спасибо.

Мы направляемся в центр, дабы принять в нашу компанию третьего бомжа. Мы уверены, что это Саша Задворный, поскольку тот накануне по телефону просил созвониться с ним после 11-ти и рассказать о наших делах. Саша планировал присоединиться к нам в Новых Бурасах. Я честно пытался выполнить его просьбу, для чего на протяжении 60 км тащил 80 граммов дополнительного веса, но связи в Вихляйке, что находится примерно посередине между районными центрами, не оказалось. А потом как-то все забылось. В 300-х метрах наблюдаем кособокую фигуру. – Неужто Саша? – спрашивает Сергей. – Он, он – так ходить, да и бегать может только Задворный, - отвечаю я. Наконец, расстояние сближается до различения лиц – узнаемся и оставшиеся метры мчимся навстречу друг другу, словно соскучившиеся 17-летние влюбленные. – Ур-р-а-а! – оглашают тишину сельской улицы трое мужиков. Нам не до удивления редких прохожих. - Любовь замешана на стрессе, - думаю я, - в чужом краю знакомый враг покажется другом, что уж говорить о друзьях-товарищах. Мы только что не целуемся (ох, не люблю я эти слюни), правда, обняться пришлось – я забылся и расчувствовался не меньше приятелей.

- Я вас ищу уже два часа! – с ходу выпаливает Задворный. Перебивая друг друга, Сергей и Александр делятся новостями. Не дождавшись от меня звонка, на свой страх и риск Задворный приехал в село и только собрался бежать нам навстречу в …Гремячку, как кто-то из прохожих подсказал, что не далее как час назад уже видел здесь какого-то спортсмена с рюкзаком. Засомневавшийся Задворный начал поиски – опрашивал всех подряд – ларечных продавцов, бабушек, торгующих семечками, просто прохожих. Добрался и до дежурной администрации - та отослала его туда же, куда и Блажнова. Вовлеченным в бурную разведку Задворного оказался и водитель «десятки». Пока Александр взахлеб рассказывал о своих приключениях, а я думал, как втиснуть в этот поток фразу об отсутствии ночлега. Не решаясь сразу огорчить друга, для начала иронизирую. – И как это ты не побежал в Гремячку? Вот смеху было бы – прибежать и не дождаться нас! – Это он, наверное, прочувствовал - констатирует Блажнов, имея в виду божественную руку помощи и в этой ситуации. – А ты знаешь, нам негде ночевать, - наконец выдавливаю я, мечтая о какой-нибудь если не божественной, то новобурасской доброй руке, которая пустила бы нас в дом.

- Да с гостиницей я уже договорился, - отмахивается от такой мелочи Задворный и продолжает свои излияния. – Ай да Задворный, ай да…! Слов нет, хотя рот и разинут до глаз. То, что для нас с Блажновым явилось чуть ли не катастрофой, для Задворного – пустяк. Он договорился, видите ли! Оказалось, что помимо ликвидированной «Светланы», в Новых Бурасах действовала еще одна неизвестная для простых смертных, но хорошо знакомая чиновникам и оббившему их пороги Задворному, гостиница при администрации, куда и устроил всех троих Александр. Я начинаю верить Блажнову – здесь не обошлось без провидения. Хотя зря – ночлег заслуга не провидения, а вполне земного, простого русского парня. Александру Васильевичу Задворному 44 года, половину из которых тот бегает марафоны. Да столько набегал, что давно уже за сотню только официальных соревнований перевалил. Из них многие организовывал сам. Одно время, стремясь к заветной цифре «100 марафонов», Задворный сотворил парадокс, когда в Саратове на один календарный год и на десяток марафонцев проводился десяток соревнований. БОльшего числа марафонов не было нигде в России. Я познакомился с ним как и с Блажновым, два года назад. Пробежав бок о бок несколько марафонских дистанций, убедился в существовании в этом внешне непритязательном, простом, даже слишком, как заявляет время от времени его друг Блажнов, по крайней мере, двух выдающихся качеств. Первое – неистовость, доходящая до фанатизма в физической преданности марафону. За сто двадцать или сколько-то там соревнований он ни разу, подчеркиваю – ни разу – не сходил с дистанции. Возможно, человеку, далекому от марафона трудно увидеть в этом факте нечто удивительное, тем более выдающееся. Для искушенных марафонцев - это верительная грамота. Я был участником и свидетелем, наверное, 3-х десятков марафонов и еще не было случая, (как следовало из протоколов) чтобы кто-то не сходил с трассы, хотя бы один участник. Я сам пару раз прекращал бег. Да и из числа опытных марафонцев практически не найти такого, который за свою марафонскую жизнь хоть раз не сходил бы с дистанции. И если они есть, их наверняка можно пересчитать по пальцам. Я же знаю только одного – Задворного. Чем оборачивается для Александра такая последовательность, известно ему одному. Да немного тем, кто рядом, ненароком наблюдавшим пятна стертой до мяса кожи, сочащуюся кровь (что там пот – ерунда!) и блеск упрямых глаз. Задворный уж если посягнул на марафон, то обязательно доберется до финиша – если надо – пешком или даже ползком. – Дурость?! – предположит критичный читатель. – Сила духа и сила воли! – отвечу я словами старой песни. Второе качество - предприимчивость. Задворный – главный организатор саратовских марафонов – настолько научился решать проблемы, что многие из них щелкает как бы между делом, походя. Для него не проблема - сделать хитрое покорное лицо и зайти к чиновнику. Еще меньшая проблема - широко улыбнуться, за пару баек напиться воды, а то и пообедать у строгой хозяйки. Именно последнему качеству Задворного мы и обязаны за сегодняшний ночлег.

От души отлегает. Мы разбираемся на постой, переодеваемся и выходим погулять по центральной площади. Фотографируемся, в кафешке обедаем пельменями. Я ложусь рано – в 9 вечера. На завтра обсуждать нечего, маршрут предопределен. Ребята в гостиной еще пару часов под звуки телевизора кушают домашнее сало, пьют пиво и общаются. - Неужели за 20 лет не надоели друг другу? – критичная мысль скорее снится, нежели произносится вслух.

дальше