День третий -2 мая 2004г.

Просыпаюсь от шевелений Блажнова в 5 с небольшим, с учетом вчерашней задержки решаюсь встать в 5.15. На «деревянных» ногах ковыляю к окну – не то промозгло, не то туманно – с ранья не разберешь. Пока Сергей ритуализирует с зеленым чаем, клею заплатки на средства передвижения. – Говорил я тебе, носки швом наружу, - бубнит Блажнов, - вот и …Дальше не слушаю, хотя советом на этот раз пользуюсь, плюс смазываю вазелином. Мысли уже в пути. Накануне вечером до хрипоты утверждали маршрут до Петровска. Главной проблемой являлась дорога до Березовки. По карте просмотрели пару вариантов. Изначально я собирался двигаться вправо (на восток) от реки Медведицы через Барановку, Ломовку, Чемизовку. В районе Сазоново встать на железку и по шпалам через Алексеевку добраться до Жерновки, которая и примыкает к Березовке. Достоинства: отсутствие грязи и 30км расстояния. Недостатки – шпалы – почти 12км. Блажнов уговорил воспользоваться более длинным (на 10км!) и экзотическим маршрутом слева от Медведицы. Дело в том, что буквально неделю назад он был здесь в командировке и проехался как раз по этому маршруту. Знание – сила – согласился я с его предложением. – К тому же на этой дороге есть на что посмотреть, – пообещал мне Сергей. Надеваю наименее мокрые майку и носки (и почему ничего не сохнет?!), помятуя вчерашнее более плотно завтракаю, да еще с собой беру и продукты и воду. Остальное, и довольно много Сергей упаковывает с собой. – Да оставь хотя бы лишний хлеб – советую я. – Нет, пригодится, - упрямится Блажнов.

В 6.20 спускаемся со 2-го этажа гостиницы. Нутром понимаю вчерашнего Блажнова. Мои ноги не просто деревянные – они стеклянные, особенно передние мышцы бедра. По лестнице спускаю их осторожно, используя руки и перила в качестве костылей. С привокзальной площади трогаемся-стартуем. Бодрый Блажнов по ему одному известной дороге пару километров тащит меня по пристанционному подворью и окраине просыпающегося городка. Умоляю его не торопиться – в итоге двигаемся (он бежит, я ковыляю) не быстрее 7 минут на километр. Надеюсь разбежаться хотя бы к 10-му. Так и получится. А пока туман, крики петухов и мычание коров. Ни души. Хорошо! Парадоксально – на фоне физического недомогания душевное состояние отличное. Выбираемся на трассу и бежим на северо-запад в сторону Даниловки. Справа остается невидимым Тургенево. Шоссе пустынно, видимость – 100-200 метров. Развлечения ради подсчитываем автомобили. За 4 часа наберется не более 4-х десятков, т.е. в среднем, один транспорт за 5 минут. Это позволяет чувствовать себя хозяевами дороги – бежим посередине. Что дорога – весь мир пред нами! Воздух свежеутренний, весеннеросный, сочный - задышаться можно. Хорошо! Воображение рисует по туману, как по холсту, близкий горизонт замыкает бескрайние просторы в уплывающий под ноги шар – еще чуть-чуть, и мы обогнем планету. Да-а, мечта обежать земной шар явилась главной побудительной причиной нынешнего пробега. И именно сейчас на этой пустынной дороге я ощущаю вкус кругосветки: вот оно как…, вот так это происходит у Ольсена с Коротковым, которые бегут сегодня где-то на границе Свердловской и Тюменской областей, вот так это будет со мной через двадцать лет.

До Даниловки дорога несколько километров тянется в гору. Мне это нравится. Возможно, работают другие мышцы, которые на равнине бездельничают. Маршевые же «двигатели» как бы отдыхают. Мышцы разогреваются, стеклянные ноги постепенно превращаются в деревянные, резиновые, наконец, совсем перестают ощущаться – отошли родимые. За спиной остаются полтора часа и 12 километров, возле Даниловки устраиваем 2-й завтрак прямо на обочине. Заслужили. Оглядываемся. Туман рассеялся и взору предстают неприхотливые не изменившиеся с советских времен деревенские дома, и даже избы, по окраинам села ряды покосившихся изгородей, приземистых ферм, старой сельскохозяйственной техники. За селом возле лесочка белеет 2-этажная, по-видимому, старинная усадьба. И в обе стороны до горизонта - распаханные поля. Просторно то как!

Подкрепленные желудки и разогретые ноги поднимают настроение – бежим дальше. Даже болтовня Блажнова не надоедает – всю дорогу он о чем-то говорит, такое ощущение, что наконец-то обрел в моем лице достойного слушателя. А я не достойный - просто спокойный и …непробиваемый – до тех пор, пока Сергей локтем не притирает меня к обочине, как к стенке, дескать, слушай, с тобой же разговариваю. Я выныриваю из грез, оттираю его обратно – вот твоя половина дороги, вот моя, и не трись возле меня. На память приходит эпизод из фильма «Они сражались за Родину», когда так же беззлобно на марше поругивались два бойца из противотанкового расчета. Сергей если и обижается, виду не подает. Весьма предупредителен и тактичен, в отличие от меня. Позавчера по дороге в Татищево я пытался поговорить с ним о нем самом, но моей интеллигентности хватило ненадолго. – Даже бег стал серым и неинтересным, - задетый за живое взмолился Блажнов. Я оставил его в покое. Теперь он, как и обещал, напрашиваясь в напарники, последовательно достает меня. Я ему благодарен... отчасти – это развивает во мне терпимость. Н-да,.. уже на третий день. А в кругосветке придется провести три года. Нет. Только одиночное путешествие – твердо решаю я за двадцать лет вперед. Не подумайте чего дурного, Сергей меня совсем не раздражает. Я фактически ничего и не слышу. Меня напрягает другое – а вдруг он обижается на мою невнимательность. Не хочется обижать людей вообще, друзей в частности, тем более из-за каких-то дурацких ритуалов под названием этикет.

Начиная с Даниловки дорога вся разбита и фактически такой же остается до Медведевки, дальше, после прямого поворота на восток (на углу столб: 18км) немного получше, через 4 километра налево и так до развилки. Прямо уходит дорога на Большую Екатериновку, направо – на Прокудино, куда нам и надо. Я удивляюсь наличию километровых столбов и здесь, поскольку из дороги сначала исчезает асфальт, потом – щебенка, а за километр до села и сам грейдер. Не то трактора бездумно разбомбили, не то сельчане с умыслом растаскали. Зато гордо торчит сосновый столб с номером на жестянке «6». Все по Гоголю – «дороги и …дураки». Я бы добавил «несчастные». Ну, как без боли в сердце смотреть на гектары и гектары брошенных не скошенных полей подсолнечника. Сергей говорит, что местные хозяйства в массе своей банкроты, денег нет даже на уборку урожая.

По окраинной непролазной грязи добираемся до вполне проходимого центра Прокудино, располагаемся возле колодца на небольшой отдых. В уме отмечаю: прошло ровно 4 часа. Снаружи по колодцу развешиваю белье, благо солнышко появляется все чаще и чаще, внутрь посылаю мятое умытое жестяное ведро, вытягиваю полным ключевой прохлады, только сверху чуть мусора со сруба плавает. Припадаю лицом, пить могу бесконечно, и куда столько влезает. Блажнов аккуратно пьет из кружки. Раскладываем скромный пикник – доедаем утреннее – все весу меньше. Со всех сторон на нас глазенье. Молча – на расстоянии. Самый смелый подошел, поздоровался (до чего ж мило деревенское обхожденье), попросил после себя порядок оставить. – Не волнуйтесь, мы цивилизованные, - отвечаю я. – И бегуны из Саратова, - добавляет Сергей, словно прощения просит, дескать, надолго не забеспокоим, убежим скоренько.

Из-за ограды близлежащего дома второй мужик на всю улицу грозно вопрошает – Что за концерт такой? – Мы туристы, из Аткарска в Петровск бежим – отвечает Сергей. Я его дергаю за рукав, а сам еще более грозно вопрошаю - Чего орать на всю улицу-то? Хочешь поговорить – подойди. – А что сами не подходите? – мужик искренне удивлен. Я тоже. Может у них порядки такие, да мне они неведомы. – С какой стати? Тебе ж надо про концерт узнать, ты и подходи. – И подойду! – логику мужик уважает. - Щас морду бить будет – шепчет Блажнов. – Не боись, - я демонстрирую невозмутимость, - мы ж бегуны, если что – «нас не догонят». Мужик крупный, в красной майке, с красным первомайским лицом и озорными глазами протягивает для приветствия шершавую задубевшую ладонь. – Здорово, мужики! – И ты будь здоров. Мы быстро удовлетворяем любопытство аборигена, как я назвал его про себя. Сергей рассказывает кто мы и что мы. Абориген оказался тезкой мне и братом местной главы администрации, с которой Блажнов был знаком по командировке.

Мы засобирались. Анатолий приглашает к себе в дом – попить чайку, да отметить праздник. Мы вежливо отказываемся. Слишком высока цена, – заболтает, не отцепишься, - говорит потом Сергей. И то верно, времени у нас в обрез, а еще грунтовку не прошли. Все же пользу абориген приносит, на прощанье фотографируя нас у колодца, щелкаю и его вместе с Сергеем. Без 5 минут 11 пешком трогаемся дальше.

Грунтовка представляет собой дорогу, идущую вдоль пашни. Идти по ней нельзя из-за грязи – два дня шли дожди. Шлепаем рядом по стерне. Решаем, что хрен редьки не слаще, и двигаемся через поле напрямик, экономя на этом около километра. Вершина дня великолепна. Все, что тяготило, мучило, опостылело в большом городе, здесь отпустило, развеяло, размягчило. Наверху ветер, облака по небу несутся галопом, крупом набегая на солнце. Внизу тишь, только шелест стерни, да стук сердца. Кругом пашенная ширь, лесополосы, в дымке крыши далеких сел и в качестве маяка для двух путников спичка водонапорной башни. Молчим. Говорить не хочется, да и нечего. Все мысли – умные и не очень куда-то исчезли. Внутренне омытые и просветленные. Вот как это бывает?! – я искренне изумлен. Давно я не находился в состоянии tabula raza – чистой доски. Сподобился, впервые за много лет. То, что это и есть цель многодневки, осознал много позже, точнее, когда писал эти строки. Вершина дня 2-го мая оказалась вершиной пробега, той главной ценностью, в поиск которой я отправился два дня назад. Читатель может резонно заметить, а как же результаты преодоления первого марафона и ста километров. Разве их покорение не приносило такой же радости, чувства очищения от мелочной суеты повседневности? Да, приносило. Трудное испытание отключало от мира, но переключало на самого себя, точнее на борьбу, на терпение – как бы не улыбались мне стоящие вдоль соревновательной трассы болельщики – мне не до них, мне бы дотерпеть эти последние километры до финиша. Как бы не были хороши березы без всякой обочины прилепившиеся к шоссе, где я отмерял сто километров, мне не до русской природы – мне только до финиша. Хотя, какие то ощущения приходили уже после… Здесь же, идя пешком по крестьянской земле, я окунулся в другой мир. Бег уже не на первом месте – мне нечего преодолевать и испытывать, бег превратился в инструмент для наслаждения от восприятия иного мира – возможно мира более истинного, нежели тот, которым живем повседневно.

Через час, очищенные духовно, очищаемся телесно в Студеном роднике. Студеный родник не просто достопримечательность – он знаменитость и полагаю единственное здешнее украшение. Многие ручьи собрали в одном месте и заключили в трубу. Напор оттуда хлещет на несколько метров, встать нельзя – собьет с ног. Вода собирается в котловине и образует Студеное озеро. Именем Студеное называется и близлежащее село. Вода действительно студеная, но не мерзлющая, искупался – даже мурашек не было. Сергей говорит, что она святая. Родник благоустроен, есть ступеньки с перилами, поодаль – врытый в землю столик, скамейка. Еще дальше – большой старинный деревянный крест, почти омываемый студеным ручьем – кто-то лежит под ним и под водой. Целый час (с 12-ти до 13-ти) провели в этом тихом месте. И весь час светило солнце.

Как только собрались, небо нахмурилось, резко похолодало, не успели дойти до окраины Студеного, хлынул дождь, да такой, что пришлось срочно одеться. До Березовки еще километров пять, - где грязь - пешком, где посуше – бегом. Неожиданно оказываемся сразу в центре Березовки, которая состоит из одной улицы, протянувшейся на несколько километров вплоть до железнодорожной станции Жерновка. Рассчитываем что-нибудь прикупить в местном магазине, спрашиваем его местонахождение, - оказался далеко - не меньше пары километров в противоположную маршруту сторону. Но бОльшая забота не о том, как накормить тело, а как доставить его в Петровск. Именно это обстоятельство делало тревожным мой сон накануне, об этом я беспокоился с утра, когда «размягчал» свои ноги, об этом думаю сейчас, находясь под навесом крыльца местной администрации (Блажнов в командировке и здесь побывал – разведал укрытие). Погода совсем испортилась, начался проливной дождь с градом, - слава богу и Сергею – укрытие оказалось недалеко. Я чувствовал себя хорошо и был уверен, что оставшиеся 30 километров преодолею. Для Сергея 40 отмеренных километров было пока достаточно. Решили, как только прекратится дождь (или хотя бы ослабеет), вместе двигаться в сторону Петровска, а там автобус (вместе с информацией о магазине нам сказали и о 3-часовом автобусе) или попутка подберут Блажнова. Так и сделали. Под навесом прикончили остатки пищи, принесенной еще из Аткарска (ай да Блажнов, ай да сукин сын – опять прав оказался) – немного изюма, хлеба, сыра и по яйцу на брата и ровно в 2 часа дня, как только небо приутихло, отправились в путь.

Через 20 минут Сергея подбирает запланированная нами попутка, я сую ему рюкзак, остаюсь совсем налегке – в толстовке, трусах – без очков, документов и денег. Спина облегченно вздохнула и расправилась – как хорошо без горба-то. 10 минут наслаждаюсь бегом. Впереди показалась Ивановка, сверху опять ударил дождь – да похлеще предыдущего. Возле дороги вижу телегу, бросаюсь под нее – хоть какая-то защита - для головы, поскольку под ноги и задницу вода все равно подтекает. Меняю положение, пробую высидеть на коленях - меня хватает еще на несколько минут. Плюю, все равно не уберечься, выползаю и бегу дальше. Решение оказалось верным – дождь больше не прекращался, он только менял свой характер – то проливной, то моросящий, то с громом и молнией, то с градом. Такое разнообразие даже бодрило - в пустыне, где перед глазами только серая лента шоссе нашлись свои светлые стороны.

Через пяток километров проскакиваю Якобьевку – дождь стеной. С удивлением обнаруживаю, что бегу хорошо – по 5.30 на км. – в какой-то мере подгоняет страх – ведь мосты-то я сжег. Представляю себя где-нибудь на Чукотке, до ближайшего жилья несколько десятков километров, в кармане даже спичек нет, и спасенье только в движении. Сравнение с фантазией оказывается в пользу сегодняшнего дождя: все ж таки дорога - хоть и не везде асфальтированная, да автомобили - редко, но проезжают. Я удивляюсь, что почти каждая тормозит – водители предлагают подвезти. Они удивляются моему отказу. Одобрительно восклицают и машут рукой – меня это действительно ободряет, прибавляет энергии. Все дело в дожде – думаю я. В сухую погоду никто не останавливается, а в такой ливень предполагают какое-то несчастье, вдруг в больницу бегу, тем более, 2-е мая на дворе. Предположить иное трудно, а представить, что человек просто путешествует таким образом – в куртченке, хоть и с капюшоном, но с голыми ногами, да в десятке километров от приличного жилья, а кругом потоки воды - почти невозможно. Куртченка-толстовка все-таки полезная вещь (вновь благодарю любимую жену) – вода в ней не накапливается, а стекает вниз. Я только время от времени выжимаю подол. Поэтому, она почти не прибавляет в весе. Чтобы ветром не сдувало, капюшон закрепил банданой – ну, почти бедуин – штанов только не хватает. Ноги давно насквозь мокрые, но кроссовки хороши – не хлюпают. В общем, несмотря на погоду, по сравнению с Чукоткой чувствую себя на курорте.

Через десяток километров от Березовки песочный грейдер вперемежку с булыжником сменяется приличным асфальтом, который вдруг дает ответвление влево, причем более широкое и гладкое, поднимающееся на пригорок. Может это трасса делает изгиб? Карты с собой нет и я на несколько мгновений замираю в сомнении (любопытно, какую дорогу в сказке выбрал Илья Муромец?). Ослепительный, удивительно ровный столб света толщиной с руку фиксирует это мгновение точно посередине левого ответвления в самой верхней точке. Осеняюсь пальцами и мыслью – ни лесополосы, ни телеграфных столбов, куда же ей еще примериваться-то, заразе? Только в самую высокую часть местности – лихорадочно вспоминаю школьную физику. Сомненья прочь, ноги уносят меня прямо на север – как и по карте вроде было. Немного жутковато, - жена убьет, если меня ударит молния. Лес, да столбы вдоль шоссе успокаивают.

Около 4-х с небольшим часов я уже в 1-й Сосновке. Два десятка домов буквально прилепились к шоссе с обеих сторон. Тут же почти у каждого – колодцы. Подбегаю, бренчу цепью, черпаю ведром, жадно глотаю. В воде - желтый песок, белые камешки и бегучая смерть в капюшоне. Рядом из дома выходит женщина.

– Сынок, разве ж можно ледяную-то на таком холоде? – наполовину красное в родимом пятне лицо участливо и сердобольно. Ничего, мать, - отвечаю бодро и инстинктивно тоже участливо-осторожно (эка, природа наградила) – в моей топке такая температура, что никакой лед не страшен. Гляжу на женщину и вспоминаю мать – как в далеком детстве в деревенской избе та топила печь – сначала щепками, потом дровами, а в конце и углем – печь только гудела и просила еще. Пожарники говорят, что при сильном огне, вода подбавляет жару, поскольку Н2О расщепляется на водород и кислород. Только сейчас замечаю в женской руке ведро. – Вы ведь за водой вышли, а я вас на дожде держу, - спохватываюсь, на прощание спрашиваю, далеко ли до Петровска, и, не оглядываясь, отправляюсь дальше. – А не далече, два-три килОметра, беги сынок, беги – вдогонку благословляет меня простая русская женщина. Кто я для нее? Появился из дождя, растворился в дожде – незнакомый, но до боли свой родной человек.

- Два-три километра, так мало? – о приближающемся городе пока ничего не предвещает - неужели за тем пригорком что-то покажется? Вроде, если я помню карту, а самое верное, отмечаю время, - впереди еще как минимум час и десяток километров. Так и есть. За пригорком показывается другой пригорок, за ним – третий, и только через пять километров появляется 1-я Березовка, где уже заметны пригородные признаки – дачи, какие-то сады, ухоженная центральная площадь, автобусная остановка, с которой до города должен был уехать Блажнов, и с которой мне вслед несется мальчишеский свист. В деревнях крытые остановки часто становятся местом тусовки молодых ребят – в сегодняшний дождь и праздник это тем более актуально. Подогретой спиртным молодежи разгуляться негде и пробегающий мимо человек привносит разнообразие в рутину водки (пиво это городская роскошь), семечек и мата. Современная молодежь про «бегущее Динамо» (из «Джентльменов удачи») не ведает и не спрашивает, а потому приветствует спортивных людей на свой манер. На всю площадь раздаются характерные русские звуки. Я пытаюсь сообразить, что является связующим – междометия для мата, или наоборот? – Эй, …, ты, …, …., …., стой! – наконец понимаю, что ребята просят остановиться с целью пообщаться в теплой дружественной обстановке. Сожалею, что не могу оставить им свой автограф ни письменно (все ж таки будущая знаменитость!), ни устно – мне не сравниться с ними лексиконом, и скромно, молча и достойно проношусь мимо. Как-то в семнадцать лет тогда еще пешком я возвращался поздним вечером домой и оказался возле похожей автобусной остановки. Те же семечки, водка и мат. Тогда без внимания тоже не оставили, пригласили посидеть вместе. Правда, бить сразу не стали, сначала разогревали себя, подначивали меня, не торопились, предвкушая удовольствие. До сих пор сожалею, что испортил им праздник – резко вырвался из кольца и рванулся по ночной дороге в сторону дома. Неожиданность принесла мне фору в 20 метров, которые четверка преследователей (как показал фон неба на пригорке) так и не смогла сократить, а метров через пятьсот, полагаю, отстала – перестал слышать топот, впрочем, точно не знаю - два километра до дома несся как в последний день своей жизни. Сегодняшняя компания соревноваться со мной не стала – у меня оказался сильный покровитель – дождь.

Пересекаю Петровский тракт на Москву, здесь ни праздник, ни погода не властны: на главной артерии машин – кровяных телец всегда хватает. На моей дороге все так же пустынно. Последние три километра – не шоссе, а широченная 30-метровая асфальтовая аллея с частоколом тополей – Петровский парадный вход. Забегаю в город, быстро ориентируюсь: до пересечения Ленина - Гоголя, где находится сегодняшнее пристанище, не больше полутора километров. Неожиданно людно, словно кадр сменился – дома, машины, прохожие под зонтами, я с голыми ногами. Вот и гостиница с выбегающим навстречу Блажновым.

– Ура-ааа! – приветствуем мы друг друга, словно год не виделись. – Ты чего так быстро? – вопрошает Сергей. – Меня гнали вода небес, огонь молнии и медные трубы охочих до общения людей – мысль сформулировал уже сейчас, тогда же просто ответил, - Страшно было, вот и гнал.

17.30. График опередил на полчаса. Неужели позади 70 километров? Впрочем, пока не до рефлексии. Не поднимаясь в номер, иду в душ – слава богу и Петру – вода горячая и с напором. Скидываю с себя все вещи: их прополаскиваю, себя отогреваю – за три дождевых часа уже намылся. Сергей приносит мне сухое и тоже собирается помыться. Тут то вода и заканчивается. Я улыбаюсь, слегка сочувствую, возможно в самой глубине души испытываю чувство вины. Надо же! Сделал из приятеля Санчо Пансо – и вещи мои неси, и гостиницу обеспечь, и продукты купи. А как есть, то под столом, спать – у порога, мыться – холодной водой. Сергей расстраивается не сильно и не долго, скоро вновь улыбаясь, рассказывает, как он добирался до города. Подобравший его уазик-фургон не имел сидячих мест – голый металлический пол, где даже держаться было не за что. Разве только за полумертвого от алкоголя жителя не то просто Березовки, откуда мы взяли дневной старт, не то 1-й Березовки, куда ехала оказия. Житель на полу не сидел – он лежал и ему было хорошо. Сергею – терпимо. В качестве платы за проезд водитель получил Блажновский рассказ о саратовском марафонском движении, сегодняшнем пробеге и молодцах-участниках.

На город посмотреть некогда, а самое главное – нечего одеть – все сырое. Накинув мокрую куртку Сергея, стуча зубами от холода, с трудом перехожу улицу до магазина с нашим ужином. Единственное спасение в ледяной избушке номера – шерстяные одеяла, - завернулись с головой, в ладонях горячий чай. Долгожданное блаженство. Я думаю о завтрашнем, Сергей подводит итоги сегодняшнего. Меня пока заботит одна мысль – нет ничего сухого, и к утру не будет. Главная проблема – носки. Рассматриваю свои распаренные красные ноги, еще пара-тройка заплат не помешает – ладно, приклею утром. Блажнова заботит религиозный вопрос. Сергей выдвигает теорию божественной помощи, которая была нам сегодня оказана. Незаметно фыркаю. Думаю, природа таких рассуждений понятна – придать дополнительную значимость собственному делу, дескать, и бог помогает, значит дело благое. Буквально так выскажется позже Александр Задворный. Я слушаю Блажнова и «горячо» поддакиваю – благоприятных совпадений было действительно много. Правда, все они были связаны с одним – погодой. Во-первых, грунтовку, а точнее, пашню от Прокудино до Березовки мы успели пройти до дождя. Во-вторых, редкое солнце побаловало нас теплом именно во время этого перехода и последовавшего за ним уикенда возле Студеного ручья. В-третьих, в Березовке мы успели спрятаться под навес буквально за миг до ливня с градом. В-четвертых, Блажнова подобрала попутка в последнюю дождевую передышку, тем самым сохранив сухими хотя бы наши рюкзаки. Наконец, хотя бы одному участнику в качестве десерта дня достался горячий душ – прибеги я на 15 минут позже - остался бы без сладкого.

В целом, мы довольны сегодняшним днем. Сергей на третий день преодолел сорок километров – хороший задел для нетренированного организма. Я после утренней калечности ног оставил позади семьдесят километров и чувствую себя огурчиком. А наше душевное состояние после бездорожных просторов межрайонья и святой воды Студеного ручья просто великолепное.

Позавчера и вчера перед сном я еще пытался что-то писать, закладывая основу этой истории. Сегодня сил уже нет, да и холодно вытаскивать руки из-под одеяла. 21.30. Спать!

дальше